Я родился и вырос…
В районе метро «Аэропорт» в доме напротив всем известного МАДИ. На Ленинградку выходит его учебный корпус с красивыми колоннами, а за ним — учебно-производственная часть с разными цехами. И вот эта задняя часть вплотную примыкала к нашему двору, отделяясь от него детским садиком. То, что описано в главе «Цемент» в романе «Похороните меня за плинтусом» — реальная история: мы все время лазили туда — подбирали детали вроде моторных свечей или старых поршней, мечтая когда-нибудь насобирать достаточно, чтобы построить самодельный автомобиль. Днем в этих цехах шли работы, а после шести (в Советском Союзе рабочий день был нормирован) никого не было, кроме одного пьяного сторожа — лазь не хочу.
Биография
Павел Санаев опровергает нелицеприятную поговорку о детях гениев. К талантам переводчика (входит в десятку лучших, переводивших в 90-е иностранные фильмы) и режиссера он присоединил литературный, став автором бестселлеров, по которым сняты не менее резонансные фильмы. Излагать мысли на бумаге с вдохновением, талантливо Санаева научил отчим Ролан Быков. Он однажды пришел в ужас от школьного сочинения Павла о победе коммунизма и классовой борьбе и попросил писать то, что приходит в голову, а не то, что требует конъюнктура.
Начал узнавать Москву…
В детстве мой район — моя крепость. К Аэропорту примыкало несколько районов, которые назывались чужими дворами. Даже самый близкий двор, например второго корпуса нашего же дома, уже был чужим; там жили циркачи — работники цирка. Как-то так получилось, что средний возраст детей циркового двора был года на два больше, плюс они все были заметно сильнее и ловче, поэтому мы их побаивались. Обижать они нас не обижали, максимум могли дать щелбана, но опаска по отношению к ним все же была.
Познание города происходило в два этапа. Первый — когда я самостоятельно начал пользоваться городским транспортом, а второй — когда у меня появился свой автомобиль, и я понял, что в любой момент могу поехать куда хочу. Первое случилось со мной лет в одиннадцать: тогда я начал собирать клеящиеся модели самолетиков. Они регулярно продавались в «Детском мире», но не каждый раз, поэтому нужно было по несколько раз приезжать, чтобы купить ту модель, которой у тебя нет. Съездить самому в «Детский мир» и купить или не купить самолет — целое приключение. Я помню это счастье, когда приезжаешь в пятый раз и — опа, на прилавке пополнение в коллекцию.
В это же время я увлекался фотографией, и вторым пунктом моих вылазок стали фотомагазины. СССР был страной вечного дефицита, поэтому фотобумага покупалась в одном магазине, пленка — в другом, а в поисках хороших реактивов можно было объездить еще два-три. Так, в 11 лет я сам начал выбираться в центр города, позже к расширению ареала добавился институт, а с третьего курса местом моего паломничества стала Рига. Там были друзья, влюбленность, а видеозаписи, которыми я тогда зарабатывал, позволяли пользоваться самолетами с такой же частотой, как такси. Напоминаю, что в то время случились девяностые годы, и Москва мало располагала к прогулкам. Это было угрюмый, напряженный и местами враждебный город, где веселились удалые ребята в кожанках, в число которых я никак не входил.
Сегодняшняя Москва — это абсолютно дружелюбный и один из самых безопасных в мире городов. Я приведу пример. Мы недавно ходили в ресторан «Ласточка» в Лужниках и возвращались в 12 часов ночи через Лужнецкий парк. Полночь, но вокруг светло от фонарей, работают палатки с кофе, молодежь носится на самокатах и роликах. В моем детстве пойти гулять в Лужу после 8 вечера мог только отчаянный человек в поисках приключений, а в 12 ночи — самоубийца. Почти как пойти в Central Park в Нью-Йорке в семидесятые годы.
Возможно, многие спишут такую оценку на мое детское восприятие мира, но было именно так. В темных парках и спальных районах обитали молодежные компании, главным интересом которых было развлечься за счет других молодых людей. Как минимум могли отнять карманные деньги и дать в глаз, а как максимум… зависело от степени отмороженности. Один раз меня даже позвали погулять с подобной компанией. Я уже начал писать, и пригласили меня именно в таком качестве: сказали, посмотришь — напишешь потом про нас. Это была компания из Люберец — человек девять-двенадцать. Ходили и целенаправленно выискивали, к кому прицепиться. Увидели длинноволосого хиппаря с девушкой, завели за ларьки… Бить не били — компания была относительно мирной, почему я и согласился с ними пойти, — но психологически давили сильно. Представьте, вы с девушкой, десять человек заводят вас в темный угол и целый час смешивают с говном, изощряясь в остроумии и угрожая «зарядить в пузо», «засадить с ноги», «насадить на жбан», «срубить с вертушки» и прочее. Такое вот развлечение. Забавно, что года через два я случайно встретил в городе того самого хиппаря — угостил кофе.
Санаев Павел Владимирович: фильмография
Актерский послужной список Павла Владимировича пока невелик – всего пять работ. Впервые на съемочной площадке наш герой оказался во время съемок фильма «Чучело» (1983 г.). В этой ленте он сыграл Васильева – очкарика, который один из всего класса, заступался за главную героиню Лену Бессольцеву.
После этого были работы еще в четырех картинах. В ленте «Три светильника» (1985 г.) Павел исполнил эпизодическую роль. В картине «Зонтик для новобрачных» (1986 г.) ему досталась более крупная роль — сына Краскова. В фильме «Первая утрата» (1991 г.) Санаев сыграл военнопленного, а в ленте «Нулевой километр» (2007 г.) – Максима.
Мои девяностые…
Года с 1990 я занимался видеокассетами. Началось с того, что мы с товарищем объединили пару наших видеомагнитофонов и стали записывать фильмы для видеосалонов, которые стали расти как грибы. У товарища был «выход на крутого Тиграна» — главного поставщика новых видеофильмов в то время, и мы каждую неделю покупали у Тиграна пару кассет с новым кино, выходили на владельцев видеосалонов и записывали им эти фильмы за деньги. Через два года у товарища стояли три пары видеомагнитофонов, которые писали почти круглосуточно. У меня было поскромнее — одна пара с перерывами на ночь. Из-за того, что я тогда мечтал написать книгу, видеозапись не забирала меня с головой, и чуть позже я вообще вынужден был забросить ее ради написания «Похороните меня за плинтусом». А когда завершил книгу, стал переводить фильмы для того самого «крутого Тиграна» — вот такой круг.
С середины девяностых, несмотря на появление бандитов в кожаных куртках, шансов пережить в городе неприятное приключение стало меньше. Хотя и эти бандиты, и мы, простые ребята, ходили в одни и те же ночные клубы. Клуб «Титаник» под трибуной стадиона Юных пионеров на «Динамо» считался одним из самых бандитских мест: все заставлено иномарками, тусуются ребята с совершенно понятным родом деятельности в расстегнутых рубашках «версаче» и с крестами на груди. В экспатской газете The Moscow Times на последней странице был рейтинг увеселительных заведений Москвы с условными символами от одного до пяти (знак доллара — дороговизна, сердечко — красивые девушки, череп — криминальная опасность); клуб «Титаник» неизменно получал три знака доллара, четыре сердечка и пять черепов. Экспаты обходили его за версту, а меня, несмотря на пять черепов, манило туда каждую субботу… Из-за четырех сердечек, конечно же. Поначалу было страшно, но потом я понял, что там, как в джунглях — пасется стадо газелей, а львы гуляют совсем рядом, не нападая, потому что в этот момент сыты. Львы там были на позитиве, на отдыхе. Как-то раз я своим старым «опелем» чуть не снес распахнувшуюся передо мной на парковке дверь «мерседеса», набитого откровенными бандюганами. Думал — все. Так они прикрыли дверь, крикнули «Проезжай, браток!» и только потом с гиканьем двинули в клуб. Скандировали: «Давай, давай, давай! Машину продавай! Колеса покупай!» Я еще подумал: нафига колеса-то нужны, если машина продана. Только лет через десять понял, о каких «колесах» шла речь.
В общем, в плане безопасности в Москве с середины девяностых стало намного лучше. Бандитам было незачем докапываться до обычных людей, а простых гопников стало намного меньше. Часть пошла в те же бандиты, где их вписали в иерархию и объяснили, что «к лохам цепляться — зря ментов привлекать», часть нашла более интересные развлечения, чем докапываться до прохожих — видеофильмы и первые компьютерные игры.
Павел Санаев: «Если ты получаешь удовольствие от того, как убиваешь время, то ты не убиваешь время»
Павел Санаев большинству из нас знаком как писатель («Похороните меня за плинтусом») и кинорежиссер («На игре», «Нулевой километр»). Однако у Павла есть и другая сторона жизни — он аудиофил, собиратель винтажной аппаратуры и страстный меломан. Как он дошел до всего этого, собрал большую фонотеку и почему начал писать на своем сайте об аудиотехнике, мы и поговорили.
— Многие знают тебя как талантливого писателя, сценариста и режиссера, однако далеко не всем известно о твоем страстном увлечении тяжелым роком и винтажной Hi-Fi аппаратурой. Как случилось, что ты этим заинтересовался?
— Интересовался я этим с восьмого класса, но до 2007 года был не очень требовательным к аппаратуре. У меня был простой музыкальный центр, звучание которого долгое время меня устраивало. В 2007 году, приступив к работе над фильмом «На игре», я понимал, что меня ждет очень трудный этап — полтора года работы по 16-18 часов в день с регулярными недосыпами. Я понимал, что мне нужна какая-то энергетическая «подпитка» и купил себе первый в жизни комплект относительно приличной аппаратуры от компании Aleks. Колонки id570 Amati, которые стояли у меня долгое время, я по сей день считаю лучшей бюджетной акустикой, если не рассматривать винтаж.
В 2011 году я случайно купил деку Nakamichi, услышал, как вкусно звучит аналоговый звук по сравнению с привычной «цифрой», заинтересовался винилом и понеслось. На тот момент я даже не предполагал, что за этим последуют несколько лет непрерывных поисков, посещений различных выставок, прослушиваний многочисленных салонных и домашних сетапов и, конечно, попыток во всем этом разобраться. Безусловно, для человека, знающего цену времени, я потратил много часов странным образом, но мне было интересно. В этом смысле про меня хорошо говорит голландская поговорка: «Если ты получаешь удовольствие от того, как убиваешь время, то ты не убиваешь время».
— Какое место музыка занимает в твоем творчестве? Правда ли, что ты иногда работаешь под музыку?
— В моей жизни часто бывают дни, когда музыка не выключается по несколько часов подряд. Например, есть механическая работа, предположим, править текст. Удивительным образом музыка помогает в сценарной работе. Писать становится легче, появляется дополнительный драйв. А вот литературная работа требует абсолютного сосредоточения, и тогда меня лучше не беспокоить — никакой музыки, никаких звонков, никакого шума.
— Что в наибольшей степени оказало влияние на формирование твоих музыкальных предпочтений?
— До восьмого класса у меня было несколько записанных у приятелей кассет The Beatles и кассета Adriano Celentano — вот и вся фонотека. В 1983 году наш школьный двоечник и хулиган принес кассету группы KISS, я выпросил послушать. Альбомом «Alive II» я был потрясен: оказалось, что эта музыка адресована напрямую к моей нервной системе. Чуть позже другой школьный товарищ познакомил меня с творчеством Iron Maiden, и вот тут я уже окончательно «приехал».
Понимаешь, кому-то нужно умиротворение и вдохновение от классики, кто-то получает кайф от джаза, для меня же благотворнее всего именно роковая энергетическая подпитка. Поэтому, когда мне иногда говорят, что я ничего не понимаю и, дай бог, когда-нибудь дорасту до джаза, я улыбаюсь. Мне почти сорок восемь, сколько расти? Откровенно говоря, джаз для меня очень скучен. Под настроение я могу послушать некоторых исполнителей: Трио Оскара Петерсона, Сонни Роллинза, Дюка Эллингтона, но это знаешь… Да простят меня любители джаза — как лимончелло после еды, чтобы освежить рецепторы. Одна джазовая запись после пятидесяти роковых, а потом снова рок.
Также у меня был большой период увлечения классикой, когда друг-музыкант давал мне слушать различные пластинки известных композиторов. Некоторые классические вещи мне очень нравятся до сих пор, например, все скрипичные сонаты Бетховена. Но я не могу сказать, что у меня есть регулярная потребность это слушать. Драйв и необходимую энергию мне дает только рок-музыка, начиная с прогрессивного рока 70-х, заканчивая тяжелым металлом конца 80-х, и очень небольшим количеством современных групп.
В 80-е годы кассеты стоили дорого, каждая запись была на вес золота, и огромный пласт музыки в то время прошел мимо меня. Сейчас я его с огромным удовольствие для себя открыл. Мое основное внимание привлек период с конца 60-х по 73-й год, когда образовалось безумное количество рок-групп, которые, увы, снес нефтяной кризис, вызвавший сильное подорожание винила. В итоге остались только те, кто реально приносил деньги, те, что у всех на слуху: Black Sabbath, Deep Purple. А огромное число команд распалось, хотя среди них были десятки очень интересных коллективов, например, Skin Alley, Catapillar, Warhorse, Hurdy Gurdy.
Премьера фильма «На игре»
— А как развивались твои взаимоотношения с техникой? Когда ты почувствовал, что тебе хочется от аппаратуры чего-то большего?
— Как я уже говорил, начиная работать над фильмом «На игре» я приобрел стереокомплект в российской компании Aleks. В то время всю мою фонотеку составляли компакт-диски, я и не предполагал, что музыка может звучать как-то иначе — вроде все на месте, вроде играет. Но несколько лет спустя случайно открылось, что все может быть абсолютно иначе!
Как-то раз, убирая комнату, я нашел у себя в ящике старые кассеты и подумал, что выбрасывать мне их не хочется, а слушать не на чем. Исходя из этих соображений, я решил приобрести какую-нибудь простенькую кассетную деку, которую планировал слушать от случая к случаю где-нибудь на даче. В итоге приобрел Nakamichi LX5, стоившую втрое больше, чем я собирался потратить на кассетник. Я услышал заметную разницу между звучанием кассеты и компакт-диска. Самым большим впечатлением стало то, что звук с кассетной деки будто бы вливался в мои уши, а не «вколачивался», как это происходило при прослушивании обычных CD.
Начав узнавать больше про Nakamichi, я заинтересовался аналоговым звуком, а через некоторое время с помощью одного знающего человека собрал себе приличный виниловый тракт. Ну а дальше захотелось выжать из системы максимум. Самое сложное было подобрать акустику: выяснилось, что современные производители не способны предложить ничего, что меня хоть сколько-нибудь устраивало бы по звучанию вплоть до цены в 25 тысяч евро. В общей сложности я переслушал не менее пятидесяти пар различных акустических систем, пока не остановил свой выбор на большой напольной акустике Diatone DS-5000.
— Пользуясь случаем, хочу задать немного личный вопрос. Сейчас в сети много интерьерных фотографий известных персон 70–80-х, которые, возможно, совсем не планировали рассказывать о своих домашних системах, но по сохранившимся фотографиям мы можем сложить некоторое представление об их вкусах к аппаратуре. Так, например, на фотографии знаменитого артиста Андрея Миронова, хорошо виден комплект из техники Sansui. Каким системам отдавала предпочтение московская богема 70–80-х?
— Мы редко бывали в гостях, где можно было встретить такую технику. Для творческой интеллигенции, с которой общалась моя семья, покупка чего-то подобного оставалась за гранью реальности. Могу лишь припомнить, что был такой кинодраматург Леонид Белокуров, у которого дома стоял комплект Grundig. И у режиссера Леонида Марягина, сын которого как раз познакомил меня с творчеством Iron Maiden, была высококлассная система отечественного производства с большими колонками типа Электроника АС. Система Марягина, кстати, звучала интереснее всего, что я слышал в детстве. Позже, когда я уже общался с ребятами, превратившими запись кассет в свой бизнес, слушать приходилось только среднеразмерные музыкальные центры и двухкассетники. Между собой мы с придыханием говорили, что у такого-то спекулянта была кассетная дека Akai с «частоткой 20-20», но нам такие вещи были недоступны. Чтобы записать несколько пластинок на этом Akai, мы везли их через всю Москву. По тем временам это были мои лучшие записи.
— А как супруга относится к твоему увлечению аудиотехникой?
— В этом отношении она руководствуется принципом «понять и простить». Она не любительница музыки, но благосклонно относится к моему увлечению, за что я ей искренне благодарен.
— Поскольку большей части нашей аудитории ты известен как человек, связанный с кинематографом, следующий вопрос назрел сам собой. Есть ли у тебя дома домашний кинотеатр и если да, то из каких компонентов он состоит?
— Нет и даже не планирую его заводить. Более того, моя супруга уже не первый год мягко намекает мне на то, что было бы неплохо избавиться и от телевизора, который мы не включали последние 5 лет. Все-таки кино мы привыкли смотреть в обычном кинотеатре просто потому, что куда-то пойти гораздо приятней, чем смотреть кино дома.
— Тогда расскажи о своем нынешнем аудиотракте. К чему удалось прийти и насколько ты доволен полученным результатом?
Читайте также:
— Мой тракт — яркий пример того, как за вменяемые деньги можно собрать крутую систему, готовую отыграть практически любую музыку. Главный акцент, конечно, делался на тяжелый рок, поэтому в системе есть обусловленные этим нюансы — например, выбор головки звукоснимателя, усиление, да и сама акустика. Для классики, например, я бы собирал совершенно другой сетап.
Можно заставить звучать мою систему еще лучше, но я сторонник радикально-прорывных улучшений, а не микроскопических прибавок. Если уж улучшать, то всерьез, и в моем случае это может быть только установка активного четырехполосного кроссовера с четырьмя усилителями на каждую полосу и выбор катушечного магнитофона в качестве источника. Вот это бы я сделал со временем. А на танцы с бубнами, вроде бесконечного перебора головок звукоснимателей и кабелей, смешно тратить время и деньги. На данный момент меня все устраивает.
Как я уже упоминал, при выборе акустических систем я остановился на Diatone DS-5000. Все кабели за исключением силовых у меня мастеровые. Межблочные кабели — медная моножила, акустический — литцендрат. Силовые кабели — «Чернов Аудио». Для подключения цифрового источника я использую кабель с небольшим добавлением серебра.
Проигрыватель пластинок — мастеровой, созданный на базе Dual специально под легкий, одноопорный тонарм Mayware Formula 4 с ММ головкой ADC XLM MK2 Improved. У нее абсолютно натуральное звучание для той музыки, которую я слушаю. Эта головка дает тот же тональный баланс и детализацию, что и мастер-лента. Для пластинок, которые выходили после середины 80-х, головка MC была бы лучше, но таких пластинок у меня всего около тридцати. Фонокорректор также авторский, собранный на винтажных американских лампах Sylvania 12ax7wa. Предварительный усилитель — Audio Research SP-3 на таких же лампах. В качестве источника цифрового сигнала и по совместительству цифроаналогового преобразователя для прослушивания CD не вижу альтернатив студийному рекордеру Tascam DA-3000. Может быть, есть что-то лучше, но цифровой тракт меня не сильно интересует — для нескольких десятков записей, которых не существует в аналоге, Таскама хватает за глаза.
Для усиления я использую лампово-транзисторный биампинг. На средние и высокие частоты работает отечественный двухтактный усилитель Solo, собранный по схеме Сергея Глазунова на саратовских лампах КТ-66. Ну а с нижними частотами справляется транзисторный Sansui. К этой схеме я пришел, перепробовав много различных усилителей, включая очень мощные Technics SE-A-100 и «Антрацит» Разина и Мусатова. Ну, и один из самых главных компонентов — это, конечно, кассетная дека Nakamichi 1000 Tri Tracer, которую я последнее время слушаю чаще, чем пластинки.
— И все-таки, планируешь ли ты какие-либо изменения в своем акустическом тракте? Каким тебе видится его дальнейшее развитие?
— Теперь только активная система! Активный четырехполосный кроссовер и четыре усилителя — по одному на каждую полосу. Виниловый проигрыватель TW Acustic с тонармом Moerch. Катушечник. Также хочу сделать полную профилактику моему предварительному усилителю Audio Research SP3 1972 года выпуска. Его можно отправить в США прямо в компанию-изготовитель, и они полностью его обновят. Своими колонками я вполне доволен, хотя интересно было бы послушать Diatone DS-9000.
— Не боишься ли попасть в бесконечный аудиофильский круговорот техники?
— Никакого круговорота. В существующей системе я не хочу менять ни единого проводка — в ней все устоялось. Даже замена как бы не самого крутого силового кабеля на более крутой делает звук не лучше, а хуже — появляется неприятная долбежка. Все находится в равновесии. Переход к активной аналоговой системе — это не «круговорот», а выход в абсолютный космос. Улучшение на порядок. Я знаю, как это сделать, но по стоимости это тоже космос и нужно совершенно другое помещение. До тех пор, пока не будет соответствующих финансовых и жилищных возможностей, не вижу смысла даже размышлять в эту сторону.
На самом деле очень важно вовремя остановиться. Постоянный обмен шила на мыло у многих людей становится похож на психоз при полном отсутствии значительного результата. Неслучайно, когда мне предлагают послушать тот или иной кабель, я всегда вежливо отказываюсь, поскольку глобально это ничего не изменит. А вот замена проводки в тонарме когда-то повиляла прилично, но это неудивительно — представляете, что стало с тоненькими проводами за четыре десятка лет? Тонарм-то середины 70-х.
— Твоя система оставляет очень приятное визуальное впечатление. Насколько для тебя важен внешний вид компонентов?
— Он совсем для меня не критичен, если взглянуть на мой сетап, то все компоненты по большому счету смотрятся совершенно по-разному, а дека Nakamichi вообще похожа на большой сундук. Супруга, увидев приобретенные мной колонки, заявила, что они напоминают ей два холодильника. Я ответил: «Скажи спасибо, что не JBL, у которых фронтальная панель синего цвета. У тебя вообще случился бы интерьерный шок». На самом деле, мне кажется, что винтажные компоненты, собранные вместе, всегда смотрятся красиво. Самый большой недостаток моего сетапа — это самодельная стойка, но я совсем недавно закончил экспериментировать с усилением, а до того система все время трансформировалась. В будущем я планирую заказать стойку по собственному чертежу с обязательным столиком для проигрывателя винила и тумбой под катушечный магнитофон.
— Собирая свой сетап, в какой момент ты понял, что попал в точку?
— Поскольку я слушаю рок-музыку, для оценки качества стереофонического тракта я использую хорошее знание того, как должна звучать электрогитара. Я много слушал звучание электрогитар из ламповых комбо и знаю, что этот инструмент должен звучать тепло, объемно, плотно и осязаемо, а не как визжащий и скрежещущий слесарный инструмент, с которым его так любили сравнивать советские критики. Подбирая компоненты для своей домашней системы, я в первую очередь стремился добиться качественного звучания именно этого инструмента и, мне кажется, вполне этого достиг. Отдельное спасибо диатоновскому мидбасу на тканевом подвесе и среднечастотнику с куполом из титан-бора.
— У тебя есть набор записей, по которым ты тестируешь технику?
— Референсные записи, безусловно, должны отражать ту музыку, которую человек слушает. Если бы я слушал джаз, то ориентировался бы на живые акустические инструменты — саксофон, контрабас и т.д. В моем же случае это Iron Maiden «Strange World», Judas Priest «Beyond The Realms of Death», Deep Purple «Child in Time» в концертном исполнении, Pink Floyd «Shine on you Crazy Diamond» и Black Sabbath «Air Dance». Каждая вещь имеет свои инструментальные особенности, по которым я тестирую определенные параметры воспроизведения.
— Как ты относишься к теме создания универсального тракта, способного воспроизводить музыку разных жанров? Такое, на твой взгляд, вообще, возможно?
— Думаю, это невозможно. Допускаю, что тракт может быть более или менее универсальным, например, одно играет очень хорошо, а другое — вполне прилично, но хуже, чем это может быть сыграно на другой системе. Если бы я слушал классику, у меня был бы совершенно другой сетап — другой тонарм, другая головка, фонокрректор, акустика. При этом тракт, который бы идеально сыграл классику, мог бы совершенно ужасно играть рок. Кстати, я такие тракты несколько раз слушал. Поэтому, выстраивая систему, нужно быть готовым к тому, что какие-то музыкальные направления всегда будут звучать чуть хуже других.
— Насколько я помню, у тебя был активный период «борьбы с природой», когда ты занимался акустическим оформлением своей комнаты. Что тебя не устраивало и доволен ли ты в итоге полученным результатом?
— Как ты знаешь, я люблю крупную акустику, которая не слишком благоволит к небольшим помещениям. Столкнувшись с многочисленными резонансами, гудящими басами и прочими прелестями неподготовленной для прослушивания комнаты, я поставил шесть угловых, басовых ловушек. В итоге мне удалось добиться удивительного эффекта, при котором музыка заполняла собой все пространство. На сегодняшний день я не могу назвать акустическое оформление моей комнаты совершенным, однако вешать на стены дополнительные панели желания нет. Хочется все-таки жить в комнате, а не в звуковой студии. При этом, если ты обратил внимание, у меня стоят не классические басовые ловушки, а дифлекторы, которые что-то поглощают, а что-то отражают.
— Будучи приверженцем аналоговых источников, как ты относишься к усиливающейся роли цифровых носителей и источников сигнала?
— Это нормально. Сегодняшняя цифровая запись уже приближается к хорошим аналоговым образцам. У меня, например, была пластинка Leslie West 2015 года — она прекрасно записана в цифре. Проблема цифры существует, главным образом, для тех записей, которые в свое время были сделаны в аналоге.
Огромный пласт музыки, записанной на аналоговом оборудовании в 60–70–80-е годы, был переведен в цифру очень плохо. Главным образом это было обусловлено тем, что с помощью первого и очень несовершенного цифрового рекордера Sony оцифровывали с лент готовый мастеринг, чтобы потом записать его на компакт-диск, который, в свою очередь, сам по себе имеет ряд недостатков и ограничений (включая небольшой объем, вследствие чего теряется значительная часть информации). Поскольку 90% моей фонотеки относится к этому временному периоду, вопрос о цифровом тракте для меня закрыт, ведь никакая цифра не в силах конкурировать с аналоговой записью элементарно в силу отсутствия качественных цифровых записей.
И когда мне говорят, что я не слышал какого-то расчудесного ЦАПа, я отвечаю, что провел достаточно много времени, слушая самые лучшие ЦАПы от MSB только для того, чтобы лишний раз убедиться в том, что ни один из них не может сравниться с хорошим аналоговым проигрывателем пластинок. И дело не в качестве сетапа, а в том, что от плохой фонограммы попросту невозможно добиться хорошего звука. Именно поэтому для старых записей аналог, безусловно, лучше, что я всегда могу наглядно продемонстрировать.
Из этого правила есть, конечно, исключения. Например, сейчас выпустили HD-Tracks группы Queen, для которых оцифровали с мастер-лент каждый отдельный инструмент и заново пересвели. Эти цифровые записи звучат лучше пластинок, но таких примеров немного. Еще один интересный момент, хотим мы того или нет — при прослушивании цифры значительно быстрее наступает эмоциональное утомление. Есть несколько теорий, пытающихся объяснить этот феномен, и я лишь могу подтвердить его наличие, поскольку слушать цифровой звук, вне зависимости от качества тракта, больше полутора часов не в состоянии. А звук с аналогового источника могу слушать хоть сутки.
— Правильно ли я понимаю, что винил еще какое-то время будет востребован?
— Давай разделим реальную необходимость слушать в аналоге записи 60–80-х и модное нынче увлечение новодельными пластинками, которые звучат идентично компакт дискам.
Мне кажется, что сегодняшнее увлечение винилом носит в значительной степени тактильные причины. В век невидимых цифровых файлов людям хочется иметь возможность подержать в руках свою музыку, и пластинка в этом смысле выигрышнее, чем компакт диск. А оригинальный винил будет иметь свою цену всегда — и коллекционную, и аудиофильскую. Никакой цифровой источник не даст возможность услышать тот самый Led Zeppelin или Black Sabbath. Правильный звук остался только на виниле или на мастер ленте. С катушечниками, кстати, ситуация более грустная, чем с проигрывателями. Хороший современный проигрыватель купить можно, а вот катушечных устройств такого уровня как в 70–80-е годы больше не выпускают — их надо беречь.
— Используешь ли ты какие-либо аксессуары для ухода за винилом — антистатические конверты, моющие машинки?
— Машинка, конечно, нужна, но я пока обхожусь баллончиком с жидкостью для удаления пятен на тот случай, если пальцем случайно касаюсь пластинки. А мою пластинки в Галерее Винила Вадима Малахова на Лесной улице. Конверты у меня, разумеется, есть — каждую новую пластинку я после мойки обязательно убираю в чистый конверт. Ну, а щеточка, думаю, есть у каждого виниловода.
— У тебя есть какие-нибудь любимые головки, которые ты мог бы порекомендовать для проигрывателя виниловых дисков?
— Конечно! Из ММ головок это прежде всего ADC XLM MKII, Empire 4000, а из МС — Ortofon MC20, Lyra Etna и Ikeda SAI. «Лира» по тональному балансу очень близка к моей ADC, но более детальная и энергичная. Кстати, это не всегда хорошо: на многих записях, особенно 70-х, излишняя детальность разрушает целостность восприятия, расщепляя музыку на отдельные звуки. Ну невозможно слушать с МС-головкой Grand Funk! А вот для дисков, выпускавшихся с середины 80-х, когда дорожки стали плотнее располагаться друг к другу, преимущества MC-голов очевидны. Кстати, несколько своих самых любимых пластинок, относящихся к этому периоду, я записал на Nakamichi с винилового тракта, оснащенного тонармом Tri-Planar и головкой Lyra Etna. Звучат эти записи фантастически — заметно лучше, чем воспроизводит с пластинки мой собственный виниловый тракт. Ikeda SAI идеально подходит для классики — для этого направления музыки я лучше ничего не слышал.
— У тебя большая коллекция пластинок? Какие из них самые любимые и какая твоя самая любимая музыкальная композиция?
— На сегодняшний день их примерно три с половиной сотни. И еще приблизительно столько же альбомов записано на кассеты с пластинок и катушечных мастер-лент. Я беру в фонотеку только то, что мне очень нравится, что хочется слушать неоднократно. Честное слово, не понимаю людей, имеющих в фонотеке несколько тысяч альбомов. В году 365 дней. Даже если слушать по десять пластинок ежедневно, на что нужно много свободного времени, то владелец всего трех с половиной тысяч пластинок послушает каждую из них один раз в год!
Я меломан, а не коллекционер и не согласен слушать свои любимые альбомы так редко. Поэтому принцип составления моей фонотеки — только самые лучшие альбомы любимых жанров: тяжелый рок, блюз рок, арт-рок, про-рок, хэви- метал. Есть группы, у которых на большинстве альбомов всего до двух-трех хороших композиций, например, Whitesnake. Из таких композиций я делал на кассеты сборники. А самые любимые композиции, пожалуй, Led Zeppelin «Since I’ve Been Loving you», Pink Floyd «Shine on you Crazy Diamond» и Uriah Heep «Salisbury».
— Приходилось ли тебе сталкиваться с мнением, что музыка, записанная с CD на кассету, раскрывается в гораздо большей степени и звучит куда более эмоционально, нежели если она просто воспроизводится на проигрывателе CD?
— Да, это действительно так, и тому есть объяснение: пленка сглаживает цифровые артефакты, и запись звучит более аналогово. У меня есть некоторое количество цифровых альбомов, записанных на кассеты, чтобы облагородить звучание. Я даже подобрал кассеты, которые делают это наилучшим образом: хромовые Maxell XIIL-S. Но все-таки знаешь, гонять на Nakamichi записи с цифры — это все равно, что ездить за хлебом на коллекционном Ferrari. Такая роскошь только для избранных альбомов, которые того достойны. Последний Iron Maiden «The Book of Souls», например.
— Насколько мне известно, ты решил изложить свои наблюдения и опыт прослушивания различной техники широкой аудитории в виде цикла статей на своем сайте hiendmusic.ru. Зачем тебе это нужно и как складываются на этом поприще твои взаимоотношения с довольно консервативным Hi-Fi сообществом?
— Понимаешь, писать статьи и профессионально заниматься аудиотехникой – это совершенно разные вещи. Я неоднократно сталкивался с тем, что многие авторитетные, во всяком случае для меня, персоналии мира Hi-Fi попросту не в состоянии сформулировать свои мысли на бумаге и написать хотя бы небольшой связанный текст. Поскольку профессиональная работа сценариста и режиссера требует организации материала в структуру, то мне в силу профессии гораздо проще представить все накопленные знания в виде органичной и понятной системы.
В какой-то момент наблюдений и впечатлений стало так много, что мне захотелось поделиться ими с как можно более широкой аудиторией. Я много раз сталкивался с тем, что начинающие любители качественного звука, желающие собрать хорошую систему, заходят на различные форумы и не получают никакого дельного совета. Разные люди с разными взглядами советуют диаметрально противоположные вещи, после чего, как правило, начинают выяснять отношения между собой, забывая о том, кто задал вопрос. Когда все дают разнонаправленные советы, при том, что у вопрошающего нет возможности переслушать всю упомянутую технику, получается полный раздрай. Я же стараюсь писать свои статьи так, чтобы ознакомившись с ними, любой человек мог получить хороший звук гарантированно, не повторяя чужих ошибок, не теряя время и не рискуя деньгами.
Что касается моих взаимоотношений с консервативной частью Hi-Fi сообщества, то, конечно, многие люди относятся к моим публикациям очень ревностно — ищут в них малейшую зацепку, чтобы подвергнуть нападкам все суждения скопом. Типа: ты вообще кто такой, чтобы учить, сколько акустики за свою жизнь разобрал и собрал? Да, в том, что я пишу, иногда встречаются неточности, и я всегда благодарен, когда мне показывают, где я неправ. Но все свои статьи я писал не от фонаря. За каждым текстом стоит общение с более опытными людьми, от которых я что-то узнавал, пробы и ошибки, и обязательно результат, который вызывал прилив аудиофильского счастья. Весь мой четырехлетний опыт и все, что мне удалось узнать от более опытных аудиофилов, я выложил в свободный доступ, чтобы помочь начинающим системно разобраться в многообразии аппаратуры и определиться со своим выбором.
— Планируешь ли ты и дальше заниматься популяризацией своего опыта?
— Знаешь, каждая моя статья отражала или улучшения в моей собственной системе или впечатления от прослушивания хороших сетапов у других. Сейчас моя система уперлась в потолок, выше которого только переход к активному кроссоверу. Когда-нибудь я такую систему построю и тогда обязательно напишу про это. А сейчас скажу так: если на моем сайте нет какой-то информации, то значит, для строительства хорошей системы эта информация не нужна. Там описано абсолютно все, что нужно знать про аудиотехнику на уровне пользователя, а писать об этом лишь бы писать не вижу смысла. Лучше роман напишу.
— Какой совет и пожелания, ты можешь дать нашим читателям, которые только приступают к построению своей домашней аудиосистемы?
Первый совет — прочитать все статьи на моем сайте. Второй — строить систему под свои уши и пытаться найти свое во всем — в каждом элементе тракта. Для этого в первую очередь надо определиться с музыкой, которую планируется слушать большую часть времени. Затем можно приступать к выбору акустических колонок, которые являются самым важным элементом системы и на которых не следует экономить. Лучше все остальное купить попроще, и потом улучшить, но колонки купить максимально высокого уровня.
Звучание системы с Diatone DS-5000 я планомерно улучшал четыре года, и еще есть куда расти. Со средней акустикой я уперся бы в потолок практически сразу. Первым источником вполне может быть цифровой, и Tascam DA-3000 закрывает этот вопрос полностью.
Выбор усилителя — вопрос вкуса и кошелька. Хотите магии вовлечения и приятную середину — выбирайте среди ламповых. Если вам важна басовая атака и кач — пробуйте транзисторные. Проигрыватель винила — это уже серьезная тема и требует вдумчивого подхода. Покупая новодельные проигрыватели низкого и среднего ценового сегмента люди зря тратят деньги, в лучшем случае добиваясь звучания обычных CD. Как построить виниловый тракт, чтобы извлечь из него все плюсы аналогового звука, читайте на моем сайте.
В Москве меня беспокоит…
Раздражает, что очень часто, до смешного, меняют бордюры. Я все могу понять, но когда Ленинградский проспект перекладывают чуть ли не каждый год, это несерьезно: «Всякому безобразию есть свое приличие!»
В целом благоустройство города — это здорово. Появилось много облагороженных мест, которые вызывают настоящий восторг. Помню, когда начали делать набережную вдоль «Сити», я удивился: зачем, если там никто не ходит? Но потом стало очень красиво, и люди начали ходить — гулять там, где была раньше пустынная неухоженная набережная.
Понимаете разницу? Одно дело облагораживать новые точки, делая их красивее, чем раньше, и совсем другое — циклически благоустраивать одно и то же место, находящееся в законченном воплощении без малейшей потребности в ремонте. Я понимаю сложные механизмы городского бизнеса, но хотелось бы, чтобы последняя практика себя изжила и ресурсы направлялись туда, где еще ничего не облагораживалось до. Тем более что таких мест достаточно.
Московские адреса…
Любимый район с детства — Аэропорт — Сокол. Одно время мы снимали дом в лесу в Красногорске, но вскоре вернулись на привычный адрес. Мне реально нравится этот район. Даже когда покупали новую квартиру в строящемся доме, то искали ее именно здесь, хотя были и другие варианты подобных новостроек с интересными проектами в других районах. Но важнейшим фактором выбора было расположение — Сокол.
Центр Москвы для жизни мне не нравится. Я бы не хотел там квартиру по ряду причин: негде припарковаться, нет удобных продуктовых магазинов поблизости, очень много людей снует по делу, мало комфортных дворов, где можно выпустить прогуляться дочь. По мне, центр — сомнительное место для жизни. Там хорошо тусоваться и делать дела, а жить мне больше нравится на небольшом удалении. Но другая крайность — слишком удаленные, оторванные районы, из которых, чтобы съездить по делам, нужно добираться до центра час и более. Сокол и Аэропорт в этом смысле оптимальны: с одной стороны, недалеко от центра — при желании и на метро, и на машине можно доехать куда угодно за 25 минут, а с другой стороны — много спокойных мест и парков, размеренная обстановка.
Сейчас очень интересно застраивается ЗИЛ. Мы были там с дочкой в парке развлечений, видели новые причалы — видимо, этот район станет более доступным за счет водного транспорта. Крайне много любопытных вещей делается в Москве. Она преображается и развивается.
«Похороните меня за плинтусом» (2008 г.)
Эта лента вышла на экраны нашей страны в 2008 году. Санаев Павел Владимирович сам написал сценарий для этой экранизации и собрался снимать фильм по мотивам повести, но вскоре отказался от роли режиссера.
Как он вспоминает, в тот момент он не чувствовал в себе достаточно сил для того, чтобы повторно погрузиться в историю, которую уже однажды рассказывал. Этому проекту он предпочел работу над картиной «На игре», а новый сценарий написал режиссер С. Снежкин. В главных ролях были заняты такие актеры, как Александр Дробитько, Светлана Крючкова, Алексей Петренко, Мария Шукшина.
Позднее Павел Владимирович говорил, что остался недоволен экранизацией. По его мнению, была искажена основная идея повести – в картине жестокость и злоба бабушки не имеют никакого смысла, их нельзя оправдать. А в книге четко прослеживается основной мотив ее поступков – любовь. И пусть она порой принимает уродливые формы, она все равно остается любовью.
Хочу изменить в Москве…
Меня все устраивает. Но если очень надо найти негатив, то меня выбешивают на дорогах ловушки с камерами. Представьте, вы едете по навигатору, он говорит повернуть направо, а там уже невозможно это сделать, потому что проведена сплошная линия, а короткий участок с разрывами вы проехали за секунду до того, как навигатор велел повернуть, и прямо над головой камера. Секунда на раздумья — 500 рублей или полчаса на второй круг. Чаще приходится с матюгами выбирать 500 рублей, потому что время — деньги.
Я не превышаю скорость, не гоняю, не играю на дороге в шашечки, смотрю, куда припарковался, и тем не менее каждый месяц засылаю в ГИБДД весомую сумму. На дорогах такое количество засад, что не нарушить местами очень надуманные ограничения и не попасть под камеру почти невозможно. Можно придумать челлендж — прокатайся три месяца без штрафов. Я бы посмотрел на того, кто его выполнит.
Москва меняется…
В то же время Москва очень рванула за последние годы в плане чистоты и благоустроенности: пройдите по улицам — не увидите ни соринки, ни бумажки. Такая чистота была раньше только в Сингапуре и в Минске. В годы моего детства около каждого входа в метро стояла тлеющая урна, с горой наполненная окурками, а вокруг нее разбросаны бумажки от мороженого. И все это тянулось вокруг шлейфом в радиусе 20 метров. Позже все еще начали жевать жвачку и выплевывать ее посреди улицы. И весь подход к метро был усеян, просто застлан слоем раздавленных пятаков бабл-гама. Многие этого, наверное, уже не помнят, но сейчас ничего подобного нет, и это очень здорово.
Годы детства
Павел Санаев был рождён в Москве 16 августа 1969 года. Первые четыре года жизни мальчика его родители жили в согласии, однако, когда Павлу исполнилось четыре, его мать завела роман с Роланом Быковым, являвшимся на тот момент известным актёром театра. Бабушка и дедушка будущего писателя не одобряли нового избранника дочери, поэтому не разрешали внуку жить с собственной матерью.
С мамой в детстве
Вдали от матери ребёнок прожил 11 лет. Все эти годы Павел виделся с мамой лишь один раз в год, в день своего рождения. Все события, пережитые мальчиком в детстве, оставили на нём неизгладимое впечатление. Это и стало толчком для написания собственных литературных произведений.
Мальчик жил в большой семье. Всего в семье Павла было шестеро человек, однако не все принимали участие в воспитании ребёнка в первые годы его жизни:
- Бабушка — Лидия.
- Дедушка — Всеволод (актёр советского и российского времени)
- Биологический отец — Владимир Конузин (инженер)
- Отчим писателя — Ролан Быков (актёр советского и российского периода)
- Мать — Елена Санаева.
- Непосредственно сам Павел.
В юности:
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Публикация от
